Кормилец аула

Заведующий лабораторией биоценологии и охотоведения Института зоологии МНВО РК, эксперт-кинолог Константин Плахов утверждает, что ни один закон не поможет возродить аборигенные породы, если не будет поддержки общества.

– Очень печально, что только благодаря поручению Главы государства и принятию дополнений в Закон «Об охране, воспроизводстве и использовании животного мира» проснулся интерес к казахским национальным породам собак тазы и тобет, – говорит учёный-зоолог. – Раньше их, мягко говоря, относили к категории непродуктивных животных. Например, черепа тазы и тобет , найденные во время археологических раскопок, не всегда даже дифференцировали. Археологи в своих отчетах писали о них: «и др. животные».

В своё время, когда мне предложили вступить в международное общество по сохранению аборигенных пород собак, то, по правилам этого объединения, необходимо было написать заявочную статью именно по тазы. Вот тогда и обнаружился примитивный взгляд на собаководство Казахстана.

Все думают, что у нас только две породы – охотничья тазы и пастушеская тобет. А оказалось, их было много, но до наших времен, к сожалению, они не дошли. Для того чтобы создать породу, надо лет сто. А чтобы потерять не только её, но и воспоминания о ней, хватит и 30 лет. К примеру, в начале прошлого века исследователь собак породы лайка Мария Дмитриева-Сулима, не приведя местного названия породы, писала, что у казахов Акмолинской области есть очень интересные лайки. Однако сегодня в северных регионах Казахстана не то что не вспомнят это название, но даже и не знают, что у предков были породы этих собак.

– Какую роль в жизни кочевников играли собаки?

– Как только человек одомашнил овец, возникла проблема – как их сохранить от хищников. Так появилась порода собак, которая могла 24 часа в сутки охранять, отгонять и при необходимости вступать в схватку с теми же волками. Если взять горный пояс от Гималаев и до Пиренеев, где традиционно занимались овцеводством, то практически у каждого этноса есть свои породы сторожевых собак. Они похожи, но тем не менее это отдельные породы. В разных странах их называли по-разному – тобет, копек, кангал, алабаш, карабаш, алабай, дахмарда…

Но если сторожевые тобеты больше были предоставлены сами себе, то тазы окружались почетом. О том, какую роль они играли в жизни казахов, говорит знаменитая пословица о том, что настоящий джигит должен жить ради трёх вещей – убивающего беркута, быстрого коня и ловчей тазы. Тазы называли одним из семи сокровищ – жеты қазына. Ей разрешали жить в юртах вместе с людьми, а на зиму охотники шили для них мешок из кошмы – чтобы не мерзли во время ночевки на охоте. О преданности тазы сложены легенды. Пищу, которую они добывали для человека, считали чистой. Казахи с благодарностью вспоминают, что в голодные годы один охотник с двумя-тремя тазы кормил целый аул. Эта порода много раз упоминается в произведениях Мухтара Ауэзова, Абиша Кекилбаева и Мухтара Магауина.

Но времена меняются. В 2007 го­ду на первой в мире конференции по аборигенным породам собак, проходившей в Алматы, все участники утверждали, что с приходом цивилизации местные породы исчезали вообще или оказывались на грани исчезновения, так как люди внезапно утрачивали связанные с ними традиции. И самое страшное – начинали скрещивать своих собак с другими породами. В 90-е годы мне показывали немецких короткошерстных легавых – курцхааров, которых выдавали за тазы. Ещё хуже с тобетами. Многие считают, что если собака крупная и у неё отрезаны уши и хвост, значит, это тобет.

Живой памятник

– А сколько лет этим собакам – тазы и тобет?

– Самое старое упоминание о них я нашел в кыпчакско-персидско-монгольском словаре 1245 года. В то же время петроглифы Южного Казахстана, где изображены собаки, которых можно идентифицировать как тазы и тобет, датируются ранним бронзовым веком. Это примерно от трёх до пяти тысяч лет назад.

Ещё одно изображение тазообразной собаки опубликовано в работе патриарха отечественной археологии Алана Медоева. Он определил её возраст XII–X тысячелетиями до нашей эры. Причём сам учёный её не идентифицировал. Это я, увидев тот рисунок, нашел сходство с тазы. Но другие археологи отрицают, что на территории Казахстана имеются петроглифы такой древности. Опять же, когда я спросил, работали ли они на том археологическом объекте, то они и тот же Медоев отвечали, что нет. То есть вопрос о возрасте тазы остается открытым. Теперь все зависит от исследований, которые проводят генетики. Если их финансирование продолжится, то появится возможность составить родословное древо этой породы. Есть такое понятие как «генетические часы», благодаря которым учёные могут определить происхождение породы и её родственные связи. Поэтому, я думаю, что определение настоящего возраста тазы – дело недалекого будущего.

– А что сейчас происходит с этими собаками?

– С одной стороны, поручение Президента Казахстана о возрож­дении аборигенных казахских пород сыграло большую роль в плане привлечения общественного внимания к сохранению чистокровных тазы и тобета. Но есть и обратная сторона медали – все вдруг объявили себя спасателями породы и, отдавая дань моде, стали заводить их. Однако содержать этих собак в городских условиях довольно сложно. Защитники животных жалуются, что в отловах часто попадаются объявленные «народным достоянием» породы. Это означает, что их просто выкидывают на улицу.

Хочу обратить внимание на фразу – «один охотник с двумя-тремя тазы кормил аул». Речь идёт именно об одном человеке, другие жители аула не держали тазы, так как эта специфическая порода требовала специальных знаний и подготовки. Но сейчас, повторюсь, многие искренне верят, что обойдутся без них. Я сравниваю это с футболом. Там в команде играют 22 человека, плюс тренеры и запасные. Но смотрят футбол миллионы, и каждый зритель считает, что он лучше знает, как играть, чем те, кто профессио­нально занимается им. И тут так же – человек не успел взять первую в жизни собаку, как вдруг заявляет: «Я знаю, как с ними обращаться. Мои предки 300 лет держали собак».

Но тазы – это не просто наше культурное наследие. Если мы говорим, что возраст породы как минимум 3–5 тысяч лет, то, значит, она древнее, чем любой археологический памятник на территории Казахстана. Представляете, сколько поколений людей передавали друг другу тазы в первозданном виде. Наша задача как участников этой потрясающей цепочки – привести этот живой памятник в нормальное состоя­ние, очистить от «мусора», то есть от примесей других пород, и передать дальше. Для этого нужны уже не спасатели, а квалифицированные специалисты.

Сейчас под жестким контролем Управления делами Президента идёт строительство Центра по сохранению племенного ядра двух этих пород. Сделать это без участия специалистов не получится. Но так как кинологов не готовит ни одно высшее учебное заведение в мире, придётся полагаться на зоотехников, ветеринаров и зоологов. Так как я сам являюсь одним из них, то скажу без излишней скромности: мы хотя бы знаем, что такое генетика и селекция и как применять их на практике. Перед нами сейчас поставлена великая цель – восстановить национальные породы собак и добиться их международного признания.

Международная кинологичес­кая федерация (FCI) до сих пор не признала тазы и тобет, поэтому и получается, что даже в своей стране они считаются третьесорт­ными. У нас есть общественные организации собаководов, но до поручения Президента они мало работали с национальными породами. Если тазы ещё участвовали в выставках и даже могли попасть в финал в категории «непризнанные породы», то про тобетов говорили, что такой породы вроде как нет вообще.

Тазы меняет «профессию»

– Откуда идут истоки столь незаслуженно пренебрежительного отношения к этим, как Вы сказали, живым памятникам?

– Дело в том, что тазы раньше была собакой для промысловой охоты по добыче мяса и шкур. До 50-х годов прошлого века цена одной лисьей шкуры была эквивалентна в разных регионах Казахстана двум-пяти баранам. Потом ситуация поменялась: охотничьи ружья стали доступнее, а догнать лису стало гораздо проще на мотоцикле или машине, тогда как с тазы и беркутами надо возиться – растить, кормить, тренировать, натаскивать. Цены на шкуры резко поползли вниз: пять лисьих шкур стали стоить как один баран. А сейчас уже никто и не зарабатывает на жизнь промысловой охотой. Соответственно, и роль тазы стала сходить на нет. На какое-то время они перешли к чабанам, а они относились к ним так же, как и к тобетам. Порода постепенно стала вырождаться, а потом случился распад страны. В 90-е годы взрос­лую тазы можно было купить за бутылку водки.

Ну и, наконец, самое главное. В своё время ЮНЕСКО выдвинула постулат о том, что никакая серьёзная государственная инициатива, даже если в неё вложат огромные деньги и придумают отличные законы, не будет успешной, если её не поддержит народ.

После поручения Президента о сохранении и возрождении казахских пород собак общество вроде бы воспряло, но началась и вакханалия. Собаководы, провозглашающие себя любителями и знатоками тазы, стали вязать их то с хортой борзой, то с салюками (персидской борзой), преподнося так, что это «наши» породы, но их у нас украли, а теперь мы, мол, возвращаем историческую справедливость. Эти люди не понимают, что таким скрещиванием они убивают породу. В старину у казахов, свято оберегавших чистоту крови своих собак, была пословица: не каждая собака – тазы, и не каждое мясо – казы. С тобетами та же ситуация: это может быть не тобет, а помесь кавказской овчарки с ротвейлером. Сейчас вся надежда на генетиков. Если они смогут дать нам устойчивые маркеры, то твердо можно будет отличать настоящих тазы и тобетов от ненастоящих.

– По каким параметрам наш тобет уступает алабаю, своему туркменскому собрату, вошедшему в Список культурного наследия ЮНЕСКО?

– Собаководство – это очень молодое направление в науке, ему около 150 лет. Когда в начале 30-х в СССР занялись классификацией собак, то формирование приотарных и других пород повели по этнографическому принципу – монгольская, киргизская (имелась в виду казахская), туркес­танская (туркменская) овчарки, туркменская и казахская тазы. В 50-е годы эти подходы заменили на гео­графические. Казахскую тазы записали как среднеазиатскую борзую тазы, а тобета – среднеазиатской овчаркой, хотя географически Казах­стан не входил в Среднюю Азию.

После того как республики стали суверенными, Россия заявила, что среднеазиатская овчарка – это сугубо российская порода. Но первый президент Туркменистана Сапармурат Ниязов, не согласившись с этим, провозгласил своим указом восстановление традиций по отношению к ахалтекинскому скакуну и алабаю. И теперь у них есть даже национальные праздники – День ахалтекинца и День алабая.

– После того как возродим и поднимем на пьедестал местные породы собак, что будет дальше?

– Жизнь не стоит на месте, и профессии меняют не только люди. На территории Казахстана когда-то не было железнодорожников, айтишников, зоологов, геологов, но жизнь заставила, и они появились. Собаки тоже меняют «профессию». Возьмём породу ротвейлер. В Германии её называли породой мясников (её использовали для перевозки тяжелого груза, а точнее мяса), а потом выяснилось, что это ещё и хорошая служебная собака. То же самое случилось и с немецкой овчаркой, ранее использовавшейся для пастьбы скота.

Наши аборигенные породы в современных условиях становятся компаньонами людей. Тобеты могут быть ещё и охранниками, а что касается тазы, то все более популярными становятся полевые бега (курсинг) с их участием.

Кроме того, эти собаки могут быть великолепными няньками для детей – они очень бережно играют с ними. Я ни разу не слышал, чтобы тазы или тобет нападали на человека, и тем не менее люди должны понимать, что надо учиться обращаться с ними и слушать советы специалистов, чтобы не сделать из них в результате неправильного обращения изгоев или монстров. Любая собака – охотничья, служебная или декоративная – приходит в этот мир, чтобы одарить нас любовью и показать пример преданности. Было бы неплохо, чтобы и мы научились хотя бы не предавать наших питомцев и сделать все для сохранения дошедших к нам из глубины веков пород животных.