Топ новости
Люди тысячелетиями живут бок о бок с животными. Многие представители дикой природы стали нашими добрыми соседями, умелыми помощниками и настоящими друзьями.
Но как хорошо мы знаем «братьев наших меньших»? Что нас отличает от них? В действительности животные похожи на людей сильнее, чем можно было бы подумать. Например, крысы устраивают вечеринки, дельфины берут себе имена, а утята абстрактно мыслят.
Шимпанзе очень любят орехи кола, которые немного похожи на грецкие. Но их скорлупа настолько твердая, что без инструментов вскрыть орех не получится. Поэтому обезьяны открывают их молотками – деревянными и каменными.
Однако трюк с молотком сработает, только если разбивать орех на твердой поверхности. Но, так как в джунглях нет ни плиточных полов, ни каменных кухонных плит, наши родственники используют в качестве наковальни корни деревьев. Благодаря этому соблюдается критерий взаимодействия инструментов, потому что ни наковальня, ни молот сами по себе не помогут достичь поставленной цели.
Неудивительно, что учёные говорят о «каменном веке шимпанзе». Кроме того, существуют и экспериментальные исследования распространения различных стратегий питания на пойманных животных, которые однозначно говорят о том, что шимпанзе способны к культурным достижениям.
Тем не менее наши близкие родственники перенимают от других меньше, чем можно было ожидать. Скорее всего, большинство из них учится пользоваться инструментами на собственном опыте, а не друг у друга. Однако они мастера экспериментирования, и исследование показало, что они ведут себя как человеческие дети.
Исследователи поставили двух-четырехлетних детей и человекообразных обезьян перед непростыми задачами, которые можно было решить только спонтанным использованием инструментов. И оказалось, что их способы решения проблем мало отличались между собой.
Поэтому учёные пришли к выводу, что
когнитивные основы спонтанного использования инструментов сопоставимы у всех видов человекообразных обезьян, включая людей.
Слоны также живут в культуре, которую мы должны бы именовать культурой кочевников. Их маршруты и способы добычи ресурсов – воды и еды – тоже опираются на определенные традиции. Слоны активно осваивают и используют территорию. При этом их перемещения не имеют ничего общего с бродяжничеством хищников или сезонной миграцией птиц и китов. Их миграции следуют своим собственным схемам, которые нельзя объяснить внешними факторами, такими как качество или наличие пищи, присутствие хищников и т.д.
Слоны даже окультуривают ландшафт, сооружая в некоторых местах так называемые слоновьи запруды. Это небольшие лужи с водой, пространство вокруг которых слоны держат свободным.
Они узнали характеристики своей территории от родителей, бабушек и дедушек и теперь бродят по местности.
Это очень похоже на то, как делали наши предки или как кочевые народы все ещё поступают сегодня
Но при такой кочевой жизни возникает досадная проблема. Даже толстокожие слоны не застрахованы от атак кровососов и поэтому делают из зелёных веток деревьев различные «мухобойки». Но подобная форма «изготовления» инструментов не позволяет говорить о культуре, потому что уж очень велика вероятность того, что животные придумают этот способ сами по себе. Ведь их способ добывания пищи и состоит как раз в обрывании листьев и веток. Забавно, что когда они не пользуются своими «мухобойками», то кладут их за ухо, как ремесленник свой карандаш.
Проблемы некоторых видов птиц, которые, как и шимпанзе, хотят добраться до вкусной сердцевины орехов, носят совершенно другой характер. Они используют инструменты, а именно автомобили, и проворачивают порой очень ловкие трюки.
Разные виды ворон взлетают высоко вверх, чтобы бросить вниз орехи или моллюсков, надеясь, что они разобьются и явят на свет своё вкусное нутро. Конечно, каждый полёт связан с затратой энергии, и бывает досадно, если твердая оболочка не разбилась. Некоторые вороны, наверное, заметили, что дороги довольно твердые и что даже самые твердые орехи расколются, если по ним проедет машина.
Дороги довольно опасны, поэтому есть риск расплатиться жизнью за желанный кусочек. В какой-то момент вороне, видимо, пришла в голову идея опробовать этот способ на перекрестке. И о чудо! Словно по волшебству, тяжелые вонючие штуковины останавливаются, когда загорается маленький красный огонек. Если горит желтый, нужно срочно убираться с дороги. Преимуществом было и то, что отпала необходимость подниматься высоко в воздух.
Несомненно, впечатляющее достижение, даже если оно случайно, а не родилось в результате стратегических размышлений. А вот то, что случилось потом, действительно поражает. Животные копировали трюк друг у друга, и вот, спустя почти 30 лет с первых наблюдений, этот метод широко используется воронами в Японии. Генетически объяснить распространение этой техники за столь короткий временной промежуток нельзя, и маловероятно, что вороны пришли к такому решению только в Японии, а в остальном мире остались невеждами. Получается, что единственным объяснением остается только возникновение традиции и культурная передача информации.
Не так давно исследовательнице из Оксфорда Люси Эплин даже удалось предоставить эмпирические доказательства существования у птиц культуры. Она обучила нескольких пойманных в дикой природе синиц управляться с простым механизмом.
Речь шла о маленькой коробочке, выдававшей корм после короткого удара клювом. Потом эти кормушки установили на воле, куда выпустили и птиц. Спустя всего неделю большинство птиц освоили новое поведение. Это однозначное доказательство существования у птиц культурных механизмов было настолько впечатляющим, что его опубликовали в одном из самых значимых научных журналов Nature.
